АЛЕКСАНДР ХВАН: «У МЕНЯ МОЩНЫЕ КРЫЛЬЯ — ГЕНЫ»
АЛЛА ЮЛИНА, РОССИЙСКИЕ КОРЕЙЦЫ, №3 (24), МАРТ
2002
Уже несколько месяцев кинорежиссер
Александр ХВАН находится в состоянии судебного процесса по защите своих
авторских прав. Суд откладывался несколько раз, мини-сериал «Шатун» успел
выйти на экран. Сначала кинорежиссер требовал запрещения этого показа
и возможности перемонтировать этот сериал. Теперь А. ХВАН хочет, чтобы
эта история стала достоянием гласности. Слушание состоится 2 апреля.
—
Как относятся к судебному процессу ваши коллеги?
— 20 марта на Пленуме Союза кинематографистов России, посвященном проблеме
телесериалов, я выступил и вкратце рассказал о возникшем конфликте между
мной и ООО «Партнер фильм», телекомпанией REN-TV. Киносообщество — это
отдельные личности. У всех есть семьи, все надеются справиться, договориться
с ТВ в одиночку. Я тоже надеялся, тем более, что сначала мне говорили
о том, что хотят поднять художественный уровень, что все будет сделано
ради художника.
Телепродукции не требуется творческое и технологическое качество: тщательный
монтаж, хороший звук, драматургия и актерская игра. Все это откровенная
халтура. Любой отечественный сериал пока смотрится, а телепродюсеры бойко
торгуют рекламным временем. Зачем думать о профессионализме, конкуренции,
увеличивать затраты?
Понятно, что затяжной период малокартинья привел к тому, что профессиональные
кинематографисты вынуждены соглашаться на любую работу, даже на телевидении.
Но каждый кинематографист, который приходит на телевидение, должен отдавать
себе отчет в том, что он не будет заниматься творчеством. Телевидение
— это сфера обслуживания, а не искусство.
Работа на телевидении — это совершенно другая профессия. Кино вызывает
эффект присутствия, зритель оказывается в мире, который создан художниками.
А телевидение входит в дом, как водопроводчик. Другими словами, кино формирует
эмоции, а телевидение манипулирует эмоциями зрителя.
С точки зрения телевизионщиков, кинематографисты — это снобы, которые
вымирают и теряют зрителей. ТВ кичится своей многомиллионной аудиторией,
которая дана ему автоматически. На фоне разрушенной киноиндустрии, когда
зрителю просто некуда пойти, миллионная телеаудитория — козырь в руках
жуликов.
— Вы уверены в успехе?
— Монтаж вышедшего на экраны сериала «Шагун», который был сделан актером
А. Серебряковым, полностью исказил авторский замысел фильма. О чем этот
фильм? Понять невозможно. Выдающийся материал — прекрасные работы оператора
И. Кожевникова, актрисы О. Фандеры, — просто испорчен. Вместо телефильма
получилась невнятная история. С этим я, как кинорежиссер, смириться никак
не могу.
Если мне удастся выиграть судебный процесс, я уверен, что перемонтированный
«Шатун» будет с успехом прокатываться по всем телеканалам, а также легко
разойдется на видеокассетах — это будет интересное кино, захватывающее
зрелище.
Конечно, я отдаю себе отчет в том, что сейчас я — Давид против Голиафа.
Уверен, что мои противники активно готовятся к суду. Я тоже не сижу, сложа
руки, мне помогают очень многие, еще больше коллег и друзей меня поддерживают.
Я надеюсь выиграть. Но даже, если бы я совсем не надеялся, то все равно
затеял бы этот судебный процесс. Это для меня вопрос, прежде всего, профессиональной
и человеческой чести.
— Расскажите о своем новом фильме.
— Предложение снять фильм по сценарию одного из лучших сценаристов России
Юрия Короткова (по его сценарию снят фильм «Страна глухих») возник как
спасение после изнурительных и бесплодных переговоров по поводу монтажа
«Шатуна». Я читал сценарий «Кармен», как некую современную историю. Все
происходит на юге нашей страны. Главный герой — милиционер-охранник табачной
фабрики, который влюбился в девушку — современную Кармен.
Я с большим удовольствием убедился, что сценарий Ю. Короткова не отступает
от архетипических образов истории о Кармен. Это заслуга сценариста, который
сумел так свежо подать всем знакомый сюжет. В нашем фильме не будет ни
одной ноты из оперы Ж. Бизе.
По-моему, женщина — это божья плетка для мужчины. Вот, жил простой милиционер,
все в его жизни было ясно и скучно. Но появилась Она и перевернула всю
его жизнь, преобразила его внутренне, открыла мир, в котором он жил и
которого не замечал. Я говорил во время сьемок всей группе: «Это история
римского легионера, прошедшего духовный путь от звероподобного вояки до
святого Себастьяна».
— Когда фильм выйдет на большой экран?
— Съемки закончились. А теперь предстоит долгий и мучительный период монтажа.
Надеюсь, что фильм будет закончен в июле.
— Повезете на кинофестивали?
— Конечно, на какие успеем. Надеюсь, что фильм «Кармен» получит Оскара,
как лучший зарубежный фильм.
— Как вы относитесь к современному кино, со всевозможными компьютерными
эффектами?
— Кино первоначально было придумано как балаган, как аттракцион. Кино
обязательно должно поражать воображение зрителя. Поэтому фильмы смотрят
в кинотеатрах, а не на маленьком экране.
Но кроме эффекта присутствия, в кино очень важна структурность: монтаж,
полифония, шумы, музыка, ритм, движения камеры. На человека гораздо сильнее
воздействует структурная часть фильма, чем все трюки.
Для меня очень важно будоражить чувства и мысли зрителя, расширять его
видение мира, формировать его эмоции и даже обострять восприятие всего
происходящего. Многим мой стиль кажется неудобным, трудным... Да, возможно...
— Какие фильмы смотрит кинорежиссер Хван?
— Я предпочитаю смотреть фильмы на видео, чтобы отфильтровать все аттракционы
и лучше рассмотреть структуру. Любой новый трюк, стилистический фокус
быстро устаревает. В следующем сезоне все модное становится архаичным.
А то, что не несет в себе элементов моды, то, что разрабатывает фундаментальные
основы искусства, не постареет никогда.
Я смотрю голливудское кино. Я ценю «Терминатор» и «Титаник», именно за
их структурность, а не за эффектные аттракционы.
Три моих любимых фильма: «Огни большого города», «Похитители велосипедов»
и трилогия «Крестный отец».
— Каким вы были ребенком?
— В доме деда была огромная библиотека. Я научился читать в три года.
Родителей это совсем не удивило. В детский сад я ходил с толстым томом
«Детской энциклопедии». Конечно, я чувствовал себя одиноким. К тому же
я был очень толстым ребенком, что тоже не увеличивало моей популярности
у сверстников. Моим главным желанием тогда было не выделяться, быть как
все... Конечно, мне это никогда не удавалось.
С первого класса я увлекался естественными науками, особенно астрономией.
Но в силу моего вынужденного одиночества во мне, благодаря литературе,
бурно развивалась эмоциональная сфера.
Конечно, у меня были друзья. С одним из них — с Эдуардом Крайком, немецким
мальчиком, я знаком с четырех лет. Он очень талантливый поэт. Сейчас он
живет в Чебоксарах, у него свой театр. Нашей дружбе уже больше сорока
лет.
— Когда вы решили стать кинорежиссером?
— В 14 лет я прочитал «Войну и мир» и посмотрел фильм Стенли Крамера «Благослови
детей и зверей». И роман, и фильм произвели на меня очень сильное впечатление.
Даже в фильме Крамера, который заставил меня рыдать, я почувствовал, что
мне не хватает эмоционального напряжения в финале — еще одного музыкального
куска, еще какого-то компонента. Я не знал, как и чем это сделать, но
очень хотел. Именное 14 лет я сделал выбор между естественными науками
и искусством, в пользу искусства.
Мне очень повезло, наша школа находилась рядом с кинотеатром. И каждую
субботу в школе был запланирован культпоход в кино. В подростковом возрасте
я много читал, без всякой системы. Очень долго я читал книжку «На уроках
Сергея Герасимова» об истории мастерской. Я получил представление о том,
как происходит обучение во ВГИКе. Тогда для меня не было неинтересных
фильмов, я просматривал весь репертуар всех городских кинотеатров. Все
время я искал фильм, который полюбил бы до глубины души и не находил его.
— Вы отправились поступать во ВГИК?
— Я поразил своего отца, когда объявил о своем решении стать кинорежиссером.
В 9 классе я занял четвертое место во Всесоюзной олимпиаде школьников
по математике и у меня были приглашения в три лучших вуза страны. Все
были уверены, что я буду учиться в Бауманском или Физтехе. А я объявил,
что буду поступать во ВГИК.
Отец махнул рукой и отвез меня в Москву. Очевидно, я приглянулся своим
педагогам Л. Кулиджанову и Т. Лиозновой. Я помню, как я стал орать стихотворение
А. Вознесенского, ничего не понимая от волнения...
— Что вы испытывали во время вступительных экзаменов?
— Зачисление было только через месяц. Никаких планов или отходных путей
у меня не было. Я не знал, что я буду делать, если не поступлю. Помню,
что у меня было такое ощущение, что моя Судьба совершенно от меня не зависит.
Такое же ощущение было у меня, когда я снимал «Доминус» — мою дебютную
работу в большом кино. Фатализм полный. Я постоянно думаю об этом. И у
меня сложилось мнение, что люди делятся на две категории: на тех, кто
является инструментом в чьих-то руках и на тех, которые не являются таковыми.
Принято считать, что человек — хозяин своей судьбы. Ничего подобного!
Огромное количество людей не нужны Создателю, они живут достаточно благополучно
и все.
А долг человека, который является карандашом в руках Создателя, быть всегда
отточенным. Я часто перечитываю «Розу мира» Даниила Андреева. В этой книге
очень многое мне созвучно.
— Но так же тяжело жить.
— Мне не с чем сравнить: тяжело это или нет. Конечно, на близких это сильно
сказывается. Мы с женой разведены. Я знаю, что жить со мной невозможно.
Я очень своевольный человек. Лучше свободные, простые отношения. Если
раньше человек-одиночка считался неудачником, аутсайдером, то теперь это
стало нормой. Сейчас столько самодостаточных людей. И мужчин, и женщин.
Теперь не только семья, но и отдельный человек стал ячейкой общества.
И это хорошо, это нормально.
— Расскажите о себе, о своих корнях.
— У меня очень интересное происхождение. В 1932 году мой отец — пятилетний
мальчик, вместе со своей семьей перешел реку Амур — из Манчжурии в Россию.
Это были времена начала японской оккупации Манчжурии, об этом как раз
фильм Бернардо Бертолуччи «Последний император». Огромное количество беженцев
двинулось в Россию. Это одно из эпических событий очередного переселения
народов. Точно также бежали евреи в Египет, армяне из Турции и многие
другие.
Конечно, мне хочется рассказать историю любви моих родителей. Отец, с
14 лет работавший на шахте, самоучка, поступивший в институт — крайне
пассионарный человек. А моя мама — девочка из благополучной семьи. Они
познакомились в институте. Родители мамы были против ее брака с моим отцом.
Их пытались разлучить. История борьбы за свою любовь длилась у моих родителей
года четыре. Родители простили маму только после моего рождения. Так что
я — результат страстной и преданной любви.
Я сильно ощущаю в себе корейскую, еврейскую и русскую генетику. Во мне
все три крови существуют без конфликтов. Я воспитывался в интернациональной
семье: дедушка-еврей, русская бабушка и папа-кореец. Мои родные — советские
интеллигенты, специалисты, жившие честно и очень дружно.
— У вас есть дети?
— У меня есть взрослый сын, ему 21 год. Он учится в авиатехнологическом
институте, на факультете летательных аппаратов. Он крайне дисциплинированный
молодой человек. Занимается тхэквондо, и очень увлечен корейской культурой.
Хотя внешне, конечно, он совсем не похож на корейца.
— Сын не хотел пойти по вашим стопам, стать актером или режиссером?
— Нет, никогда. Он посмотрел на нас, на семейную жизнь кинорежиссера и
актрисы, и выбрал совершенно противоположный стиль жизни. Сейчас он занят
обустройством собственной семьи. Я и моя жена помогаем им.
У меня — прелестная внучка, ей 11 месяцев. Так что маленькая девочка со
светленькими волосиками и голубенькими глазками продолжает наш род Хванов.
— Александр, есть ли у вас желание снять автобиографический фильм?
— Я рано уехал из семьи, из родного города Чебоксары. С семнадцати лет
я жил отдельно, в Москве. При редких встречах со мной отец вспоминал и
рассказывал смешные или поэтичные истории своего детства и юности. Постепенно
выкристаллизовался замысел: снять эпическую картину переселения корейцев
в Россию и их жизни в чужой стране. В моем замысле нет претензий на автобиографию,
я хочу показать мир во всем его многообразии мест, событий, лиц и характеров.
Огромные пространства, массы людей, две войны и история ассимиляции части
корейской общины в России. Именно из этого мира возник я.
— Общаетесь ли вы со своими корейскими родственниками?
— Очень редко. В 1982 году мне с моей русской женой Леной довелось побывать
в селе под Симферополем, где живут мои родственники. Мы попали как раз
на поминки, умер старший брат папы. То ли через обряды, то ли через вкус
еды я ощутил, что у меня есть очень мощное крыло — корейские гены.
Многие вещи, которые я в себе знал, чувствовал, вдруг стали легко объяснимы.
Например, эта сдержанность в проявлении эмоций, а внутри все клокочет!
Или склонность к созерцанию. И совершенно непостижимая способность впадать
в безумную ярость. Я не наблюдал этого у своего отца. Я вообще считал,
что совершенно не похож на него...
После этой поездки к родственникам я увидел основание многим моим чертам
характера. Все для меня там было экзотично, но я увидел и главное — достоинство
в этих людях, которые занимались сельским хозяйством, давали детям высшее
образование и не задумывались о более легкой доле. Стоическое приятие
судьбы и жизни, вот что меня объединяет с моими родственниками по отцовской
линии.
|